Сталинградской битве – 75 лет. Дарье Никифоровне Швец – почти 93. В Сталинград она приехала в 1942-м. В городе живут всего три участника-сталинградца. Я звоню на домашний телефон Дарье Швец – самой мо...
Сталинградской битве – 75 лет. Дарье Никифоровне Швец – почти 93. В Сталинград она приехала в 1942-м.
В городе живут всего три участника-сталинградца. Я звоню на домашний телефон Дарье Швец – самой молодой из троих. Договариваюсь о встрече с ухаживающей за ней Валентиной Дмитриевной Клементьевой. Интересуюсь, сможет ли вспомнить Дарья Никифоровна события тех лет.
– Вспомнит! – успокаивает меня собеседница и с сожалением замечает:
– Эх, если бы вы года три назад пришли…
Дарья Никифоровна в последние месяцы уже мало встает – больше лежит. Глаза не видят уже несколько лет. Вместе с Валентиной Дмитриевной мы расспрашиваем ее о войне.
…Даша росла в колхозном патронате, говоря языком нынешним, – интернате. Отца она не видела вообще – он умер за три дня до ее рождения, матери не стало, когда девочке было восемь. Бабушка и дед взяли, было, ее на воспитание, но голод тридцатых забрал и их. К началу войны она вернулась из интерната к тетке в родное село – Большую Писаревку Сумской области.
Когда немцы оккупировали украинское село, девчонки, чтобы уберечь себя от похотливых взглядов, натирали себе ноги до крови крапивой и керосином. Язвы, короста образующиеся от гремучей смеси, должны были отпугнуть немецких солдат…
На войну они отправились втроем – Катя Лесничая, Маруся Кравченко и Дарья в девичестве Малафий. Их зачислили санитарками в передвижной хирургический госпиталь Сталинграда. Дарье было 16.
– Да ты ж малэнька, упустишь, – говорили ей раненные.
– Я выдержу. Я сильная, не упущу! – отвечала она.
Раненные умирали, и видеть смерть было страшно и тяжело. «Тогда всем тяжело было – и молодым, и старым», – очень просто замечает по этому поводу Дарья Никифоровна. Раненных привозили днем и ночью – потому врачи, медсестры, санитарки работали без сна. Один из выхоженных Дарьей офицеров даже писал ей потом письма.
Однажды в госпиталь привезли раненного военачальника, фамилию его мы и совместными усилиями вспомнить не смогли. Для него и других раненых Дарья сдавала кровь.
– С этим госпиталем я прошла Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Австрию. Война кончилась. Приехала в Писаревку, в свою хату. Замуж вышла, родила Женю, Сашу. Они выросли, в армию сходили. Женя умер, и Саша умер. Одна живу, слепая… – говорит Дарья Никифоровна, умещая в семь предложений семьдесят лет жизни.
Но мы снова возвращаемся к войне, точнее, к победе. Победу Дарья вместе с подругами встретила в австрийском городке Пехларн. Но война для нее не закончилась – мир был очень хрупким, и потому госпиталь оставался в Австрии еще до сентября. Жили врачи и сестры в замке. Владелец его, барон, как называет его наша героиня, однажды удивил девушек, выйдя на улицу в коротких брюках. «Нам было это дико – мужчина в шортах», – улыбается Дарья Никифоровна. В диковинку была и мамалыга – круто заваренная каша из кукурузной муки, которую разрезали ниткой, и ванна, увиденная впервые, и стиральная машина.
После войны, приехав с супругом в Альметьевск, Дарья Никифоровна трудилась сначала бухгалтером, затем главным бухгалтером в вышкомонтажной конторе треста «Альметьевбурнефть».
…Валентина Дмитриевна достает из шкафа парадный жилет Дарьи Никифоровны. К нему прикреплены награды – орден Отечественной войны третьей степени, медали «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги», медаль Жукова, знаки «Фронтовик 1941-1945», «Ветеран труда», юбилейные медали.
Мы вместе перебираем военные фотографии. Удивительно, как хорошо они сохранились. Особенно те, что сделаны в послевоенной Австрии: они выглядят как открытки, и лица людей на них радостные, светлые. Кроме одной фотографии, где у могилы трех однополчан, подорвавшихся на мине уже в мирном июне 45-го, стоят печальные Маруся, Катя и Дарья.
…«Бабуля», – называет ее Валентина Дмитриевна. Я по журналистской привычке расспрашиваю ее:
– Вы невестка, племянница?
– Нет. Мама моя жила напротив.
Оказывается, Валентина Дмитриевна – дочь соседки Дарьи Никифоровны. Соседки давно умерла, но дочь ее ухаживает за пожилой женщиной как за родной матерью.
– А как по-другому?– удивляется Валентина Дмитриевна. – Тридцать лет знакомы!
Помогает ей приятельница Анна Петровна. И кот Барсик. Этот, правда, только морально –помурлычет, умилит своими выкрутасами.
Мебели в квартире Дарьи Никифоровны много лет, но она прочная. На серванте, что высотой мне до плеча, Барсик спит, сгруппировавшись, словно для кувырка, и спрятав нос. И я понимаю, почему. Прохладно в квартире ветерана! В спальне батарея горячая, а вот в зале ее температуру и с парным молоком не сравнишь. Холодом тянет и с потолка – дом капитально не ремонтировали, возможно, и чердак «живет» без утеплителя. Чтобы было теплее, Валентина Дмитриевна заменила деревянные рамы на стеклопакеты. Как было бы в квартире без них, не знаю…
Мы пьем горячий чай, и я прощаюсь с новыми знакомыми. Героини. Обе – героини!
Лилия СЕДЕЛЬНИКОВА
Фото автора и из архива Дарьи ШВЕЦ
